Шон переводит, пока другие гости-мужчины поют женщинам:

– Цветы распускаются на вершинах, ожидая прилета бабочек…

Затем вступают женщины:

– Соты ждут, пока пчелы заполнят их медом…

И снова мужчины:

– Прекрасный цветок зовет свою любовь…

Мы оба присоединяемся к припеву.

После празднества нам раздают масляные лампы. Шон отводит меня к моему бунгало. Затем наклоняется, едва касаясь губами моих губ, и отстраняется, чтобы оценить мою реакцию. Воздух между нами кажется таким тяжелым, что я едва могу дышать. Он кладет руку мне на спину и притягивает меня к себе. Наш поцелуй не похож ни на что из когда-либо испытанного мной.

Еще через минуту мы уже в моей маленькой комнате. Мерцают масляные лампы. Шон медленно раздевает меня.

– Ты прекрасна, – говорит он.

Ничто в моей жизни не подготовило меня к тому, что я чувствую, когда мы занимаемся любовью.

После этого я лежу в его объятиях. Происходит что-то необычное, но не слишком ли быстро? Шон приподнимается на локте и заглядывает мне в глаза. Не знаю как, но мне кажется, что он знает меня, а я каким-то образом знаю его. А потом он говорит самую удивительную вещь:

– Я люблю тебя с того момента, как ты пришла на мой стенд на выставке чая. И теперь привез тебя в свое самое любимое место на свете. Разве не было бы невероятно, если бы мы могли всю жизнь путешествовать по миру, пить чай и читать великих поэтов?

Реалии нашей жизни на мгновение теряют для меня всякое значение. Мы снова занимаемся любовью, причем еще более утонченно. Когда Шон засыпает, я дышу в такт с ним.

Следующее утро начинается как обычно: Шон заходит в Вичат, связывается с людьми, с которыми мы собираемся встретиться, но каждая секунда наполнена блаженной радостью. Затем мы садимся в машину и отправляемся в путь. Через час мы выезжаем на узкую немощеную тропу – ее едва ли можно назвать дорогой – и останавливаемся у ворот, где дежурит пара мужчин. Они сразу узнают Шона и пропускают нас, но мы не успеваем далеко отъехать, как показываются другие ворота. Они украшены, как и те, что я мельком видела на обочине главной дороги: мужчина с огромным пенисом и женщина с выпуклой грудью.

– Дальше придется идти пешком, – говорит Шон.

Водитель паркует машину. Мы с Шоном проходим через ворота – он предупреждает меня, чтобы я не касалась столбов, – и идем по тропинке. Ветер шелестит в кронах деревьев, стрекочут цикады, трепещут крыльями птицы. Теплый и влажный тропический воздух ласкает мою кожу. Первое, что я вижу, когда мы добираемся до деревни, очень похожей на те, что мы посещали раньше, – босоногих детей, моющих посуду в корыте для свиней. Все занимаются переработкой чая. Одни крестьяне вынимают чайные листья из только что принесенных корзин и раскладывают их на приподнятых платформах, чтобы те завяли, другие «убивают зелень» на дровяных кострах, разминают, пропаривают или скручивают полуфабрикат на тяжелых круглых камнях, прессуют чай в блины.

Мы доходим до дома, где группа женщин, сидя вокруг плоских корзин, сортирует чай. Одна, довольно пожилая, носит одежду этнического меньшинства. Рядом с ней устроился маленький мальчик восьми или девяти лет.

– Сяньжун! Мама сказала, что ты приедешь! – Мальчик, радостно вереща по-английски без малейшего акцента, бежит к Шону и прыгает к нему в объятия.

Старуха поднимается:

– Сяньжун.

Я недоуменно смотрю на Шона.

– На путунхуа меня зовут Хуан[49] Сяньжун, под этим именем они меня и знают, – объясняет он. – А это Пол!

– Цзиньба, когда я здесь с бабушкой! – радостно говорит мальчик.

– Он живет в Аркадии, – продолжает Шон.

– Тогда мы практически соседи, – говорю я. Какая интересная поездка.

Старуха, которую представили как Соса, не говорит по-английски, но, кажется, она рада видеть Шона. Она тянет нас к другому столику под павильоном из бамбука и соломы, где одна из ее внучек, имени которой я не знаю, наливает чай.

– Я очень хочу познакомить тебя с Тиной, – говорит мне Шон, – потому что у нее могут быть идеи насчет твоего чайного блина. Пока мы ждем ее прихода, почему бы тебе не показать его Соса? Как знать…

Когда я достаю чайный блин из сумки и кладу на стол, Соса внезапно задыхается, а потом отбегает в сторону, словно увидела привидение.

Мальчик из Аркадии смеется.

– Бабушка… Она такая суеверная…

Старуха прячется за угол главного дома, выглядывает из-за него, вытирает глаза и снова исчезает. Шон смотрит на меня и пожимает плечами. Внучка наливает еще чаю, но все это как-то странно.

– Она плачет? Может, нам пора идти, – говорю я, поднимаясь.

Прежде чем Шон успевает ответить, старуха возвращается к нам и сердито обращается к нему.

– Она думает, что нас послал мой отец, – переводит он, растерянный так же, как и я.

– Твой отец?

– У моего отца долгая история отношений с этой семьей.

Старуха жестом показывает на гору и сыплет предложениями, обращенными ко мне.

– Она хочет, чтобы ты пошла с ней, – переводит Шон, явно редактируя сказанное. – Вы с ней вдвоем.

– Что ей нужно? – нервно спрашиваю я. Одно дело быть в глухой деревне с Шоном, но совсем другое – куда-то идти с безумной бабкой.

– Она сказала, что мужчины не допускаются, – отвечает Шон, но в конце его голос повышается, словно в вопросе. – С тобой ничего не случится.

Его слова не особо обнадеживают.

– Я не хочу никуда идти…

Одним движением старуха выхватывает у меня чайный блин и убегает! Не раздумывая, я бросаюсь за ней, но она гораздо сильнее, чем кажется. Она уверенно поднимается по узкой горной тропинке. Я намного моложе, но я не крестьянка и не привыкла к высоте. Мне приходится хвататься за ветки деревьев и за колючие сорняки, чтобы не упасть. Мы забираемся все выше и выше. Мне стоило повернуть назад через пять минут от начала погони, но теперь уже поздно, потому что я действительно нахожусь в глуши. В лесу. По земле разбегается паутина тропок. Обезьяны визжат. Птицы подают сигналы тревоги. Полчаса, час, больше. Я не могу потерять старуху из виду, потому что не только пропадет мой чайный блин, но и я сама безнадежно заблужусь. Мои легкие горят, бедра болят, и все, о чем я могу думать, – это мои мама и папа, как сильно я их люблю и какая для них будет трагедия, если я не вернусь домой.

Старуха останавливается на небольшой поляне, наконец-то мне удается догнать ее. Я задыхаюсь, но она в порядке. Она пристально смотрит на меня, крепко берет за руку и поворачивает к